Cтатья опубликована в журнале «Sea Kayaker Magazine», перевод Sakhkayak.
Перевод и публикация статьи на русский язык сделаны исключительно с образовательными целями.
Фото выше не связано с описанным ниже инцидентом и приводится исключительно с целью проиллюстрировать то, как выглядит каякинг в восточной Гренландии. Источник: Paddler Magazine
Дождь барабанил по тенту палатки ранним утром 30 сентября 1998 года в фьорде Данелл (Danell Fjord) в районе острова Илюилек (Iluileq) на юго-востоке Гренландии. «Еще один день плохой погоды», – подумал я и закутался поглубже в свой уютный спальник. Я слышал тяжелое дыхание Лоне Мадсен, моей спутницы и партнера по экспедиции, спавшей рядом. До подъема оставалось еще несколько часов. В следующий раз я проснулся от будильника, но вставать в дождь не хотелось. Весь предыдущий день мы прогребли 43 км в направление Илюилека и фьорда Даннелл, допоздна слушая истории Лоне о старых гренландских зверобоях на каяках.
Я снова стал погружаться в сон, но через несколько секунд проснулся от дружеского похлопывания по плечу. «Вставай, Торе! Пора грести, пока фьорд не замерз», – сказала Лоне, протягивая мне дымящуюся чашку шоколада и большой сочный кусок марципана. Она отдохнула и была готова выдвигаться. «Надеюсь, в нашем следующем лагере нас ждет по-настоящему зимняя погода», – промолвила она, – хочу сделать классные фотки».
«А вот как по мне, так пускай зима начинается в январе, как раз к началу сезона собачьих упряжек», – проворчал я в ответ.
К восьми утра снаружи все стихло и по блеску нейлонового тента изнутри было ясно, что выглянуло солнце. Мы высунулись наружу и вдохнули свежесть осененного утра. Пики высоких гор белели первым снегом – зима была уже недалеко. Наша маленькая горелка у костровища была под водой. После вчерашнего ночного потопа чашки и кастрюльки плавали в луже. Быстро проглотив завтрак, мы забрались на холм над лагерем посмотреть на погоду на горизонте и на входе во фьорд. Я сказал Лоне, что погода мне не нравилась из-за вчерашнего ливня и серой дымки на горизонте со стороны Атлантики. Все указывало на то, что где-то там кружит небольшой циклон. Мощности наших УКВ-раций не хватало, чтобы получить прогноз из станции в Аммассалике. Спутниковый телефон был, но его планировалось использовать только в случае чрезвычайной ситуации.
Мы долго рассматривали горизонт и движение волн в бинокль. Давление держалось на отметке 1018 миллибар уже 8 часов. Данелл был словно зеркало, ни следа волн, ни ветра. В районе южных островов Илюилека виднелись ровные и спокойные волны. Посмотрели карту и обсудили предстоящий маршрут: план был выйти из Данелла с остановкой на мысу Касингорток (Qasingortoq) и уже там принять решение по погоде – идти или не идти на юг. Натянув наши сухие костюмы из гортекса, мы вышли и отошли от берега. Также, чтобы утеплиться, мы надели неопреновые варежки на руки и весла – температура воды и воздуха были около 1-2 градусов Цельсия, поэтому дополнительное утепление было очень кстати.
В 11:30 мы вышли из нашей маленькой арктической лагуны во фьорд. Как всегда на старте, Лоне гребла вдохновленно-энергично и через некоторое время вырвалась на некоторое расстояние вперед. Я же обычно первые 15-20 минут разогреваюсь. Немного спустя мы шли через мелкие проливы среди небольших кусков льда, принесенных приливом с кобальтово-синих языков ледника Иннландис (Innlandice). Уже через час гребли мы были на выходе из фьорда. Метровые волны были гладкими и отражали лучи солнца. К этому времени Лоне была в 200-300 метрах впереди меня, и мы были почти в оговоренной точке сбора у мыса Касингорток.
Неожиданно послышался звук северного ветра, примерно 3-5 м/c. Глянцевая вода на входе во фьорд резко посерела. Почувствовав приближение плохой погоды, я перестал грести, дрейфуя с волнами и всматриваясь на северо-восток. Вода в северной части фьорда почернела – верный знак сильного ветра. Практически сразу появились волны с белыми барашкам, которые быстро приближались к нам. В этот момент надо было развернуться и срочно уходить обратно под прикрытие фьорда.
Я поднял весло обеими руками и закричал насколько громко, насколько смог, что надо поворачивать. Лоне меня не услышала (в детстве она потеряла слух на одно ухо). У нас не было тангент (выносных микрофонов) для раций, да и сами они были выключены и убраны.
Было оговорено, что в случае появления барашков в пути мы не будем грести дальше. Издалека было видно, что она всматривается в океан и в горизонт южнее – там, куда мы шли. Я быстро погреб в ее сторону предупредить о плохой погоде, несущей нам опасность с севера и северо-востока. Я хотел развернуться и идти назад как можно скорее. К этому моменту и Лоне заметила резкую перемену в погоде. Она остановилась, посмотрела на север, потом на меня. Я остановился снова, помахал ей веслом, показывая, что надо возвращаться.
Налетел порыв сильного ветра. Я практически перевернулся, удерживаясь веслом изо всех сил и наклонившись вперед. Было видно, как Лоне гребет изо всех сил, чтобы не попасть в прибой у скал около Касингортока чуть южнее нас. Я греб изо всех сил, пытаясь догнать ее. По поведению лодки было понятно, что тут сильные течения. Волны ломались вокруг повсюду. По ощущениям, ветер было около 12-13 м/c, с порывами до 25.
Ветер не давал нам быстро развернуть каяки: каяк Лоне -Valley Skerry был оборудован скегом, мой Prijon Seayak – рулем. Пришлось прилагать все усилия и концентрироваться на том, чтобы не попасть в прибой возле скал, а также в отражающиеся от них волны. Места высадки не наблюдалось, только черные, отвесные скалы.
Волны увеличились до 4-5 метров и ломались повсюду. Мы боролись со стихией в открытом море в километре от Касингортока. Я видел, как на юге формировался мощнейший накат, с волнами, разбивающимися о скалы и с брызгами на 15-20 метров в высоту. Мощный северо-восточный шторм вместе с падающими ветрами Илюилека застал нас совершенно врасплох. Ситуация становилась критической.
Я прилагал колоссальные усилия, чтобы контролировать каяк и держать себя в руках. Несколько раз даже прикрикнул на себя, чтобы успокоиться и приободриться. Критическая ситуация, угрожающая жизни, в которую я попал, развивалась молниеносно. Было абсолютно понятно, что если я остановлюсь и потеряю концентрацию – пропаду. Нас стремительно уносило на юг, и мы были уже в двух километрах от берега. Здесь не так штормило, но волны были гигантскими, 6-7 метров. Было странное чувство, словно ты пассажир в этом разгуле стихии, а то, что мы попали во все это, казалось абсолютно непостижимым. Чувствуя себя полным идиотом из-за этого, я продолжал бороться с волнами и потерял Лоне из виду, начав волноваться за нее.
Изо всех сил я концентрировался на том, что происходило в океане вокруг. Волны и ветер били в корму справа. Иногда большие куски льда появлялись прямо по курсу, и приходилось уворачиваться от них. Несколько раз лодка выходила на серфинг на больших волнах. На гребнях 6-7 метровых волн балансировать крайне сложно – ветер все время пытался опрокинуть каяк. Ощущение, что жизнь висит на волоске, не оставляло. «Торе, ты справишься с этим… просто… играй с океаном», – сказал я себе и моментально почувствовал прилив уверенности, какой-то твердости и силы. Я следовал волнам, чередуя греблю и опоры. Каким-то образом я поймал ритм гребли в хаосе, и это придало ощущение внутреннего спокойствия и силы.
В воздухе парили малемуки, местные буревестники, прямо надо мной их было штук 15-20. Присутствие других живых существ тоже придавало некое чувство безопасности. Приходили мысли о сыне, подруге, о моих гренландских хаски и о семье в северной Норвегии.
Ветер по-прежнему был очень сильным и нагонял мощные волны. Длинна волн увеличивалась, и порой, гребя, я разгонялся слишком быстро. Приходилось постоянно притормаживать лодку. На гребне волны я взлетал вверх, а затем падал вперед с большим всплеском. Порой меня захлестывало пеной и водой с головой.
Я попытался найти место высадки на карте прямо передо собой. Единственное логичным местом по курсу был следующий фьорд Патуссок (Patoussoq). Теплилась надежда, что высокие хребты на его северном берегу прикрывали от ветра, и там можно было бы укрыться от волн и шторма.
Неожиданно справа по курсу, в 300-400 метрах, показалась Лоне. Я начал ее догонять и это получилось как-то необъяснимо быстро – вдруг она уже была в 10-15 метрах. Я окликнул ее неожиданно спокойным голосом: «Лоне, как у тебя дела?». Она удивилась и ответила: «Боже, Торе, я думала ты пропал». По ее выражению было понятно, что она также напряжена до предела, как и я. «Не приближайся, мы можем столкнуться», -крикнула она.
«Ужасная погода, нам нужно отсюда выбраться, пока нас не снесло на юг. Идем во фьорд Патуссок, поближе к северным кряжам, спрятаться от волн», – ответил я. В этот момент пошел дождь, и видимость упала до 3-5 км.
Я греб впереди. Было заметно, что Лоне гребет медленнее, чем обычно. Как правило, на небольших волнах ее темп намного быстрее моего. Я был на гребне высокой волны в 50 метрах впереди нее, когда раздался громкий крик. Обернувшись, я увидел, что она перевернулась. Лоне тренировала эскимосский переворот, но не отточила этот навык, и то это было давно.
Именно в тот момент, когда она перевернулась, ветер резко усилился, что мне пришлось поддерживать лодку на следующей волне. Я оглянулся, чтобы посмотреть на Лоне. Ее тяжело загруженный красный каяк был в 3-4 метрах впереди нее, и она пыталась догнать его вплавь. Весло было 6-7 метрах впереди, красная флисовая шапка болталась рядом. У нас обоих были поплавки на весло, но спасение с их помощью мы не тренировали.
Меня наполнило леденящее чувство ужаса. Я пытался притормозить, но ветер и волны уносили меня все дальше и дальше. Несколько попыток развернутся заканчивались тем, что я почти переворачивался от сильных толчков волн о борт. Лоне без остановки кричала мне: «Торе, помоги мне! Не бросай меня!». Было понятно, что она находилась на грани жизни и смерти и ей крайне необходимо выбраться из ледяной воды как можно скорее.
Я представил, что такое находиться в ледяной воде. Двумя годами ранее я тестировал костюм из гортекса очень похожий на те, что были на нас. Я прыгнул в море в Нууке (Nuuk) Годтаб (Godthab), чтобы почувствовать его воздействие на мое тело. На мне был поддет флисовый комбез, неопреновая шапка, спасжилет и неопреновые перчатки. В совершенно спокойной воде я продержался всего 15 минут. После этого меня колотило от холода около часа, когда наконец я пришел в себя. Было понятно, что ситуация с Лоне ужасна.
Ужас, шок и боль наполнили меня, когда я понял, что не смогу ей помочь. Я по сей день верю, что, учитывая условия, попытался сделать все, что мог. Мы с Лоне не раз обсуждали наши экспедиции, понимали риски, и, полагаясь на самих себя, жили, «на полную катушку» … До этого момента.
Волны и ветер уносили меня все дальше. Каждый раз на гребне волны я слышал, как Лоне зовет меня, ее голос постепенно стихал. Я попытался подойти к горному кряжу с севера, чтобы развернуться и вернуться за ней. Прошло 45 минут битвы с волнами и ветром, и к тому времени, когда я смог наконец развернуться, меня отнесло на 4 км от места ее оверкиля. Я отпустил весло на секунду согреть замерзшие пальцы у себя во рту. Снег и дождь залепляли глаза. В этот момент я понял, что догрести обратно навстречу волнам и ветру невозможно, и надежда помочь Лоне покинула меня.
Добравшись до скал северной стороны фьорда Патуссок, мое сердце сжималось от боли. По щекам текли слезы. Я понимал, что к этому моменту Лоне начинает терять сознание. Через несколько минут у меня возникло странное ощущение, будто я чувствую, как энергия словно уходит из ее тела, и она передает мне свои последние мысли.
Где-то час я дрейфовал примерно в одной точке среди 3 метровых волн. Пытался разглядеть, что происходило там вдалеке, с какой-то надеждой, что она все-таки выберется. Но шторм бушевал по-прежнему, и я видел, с какой силой разбиваются волны на южной стороне фьорда. Мне нужно было добраться до берега, чтобы запросить спасательную операцию по спутниковому.
Я прошел вглубь фьорда, чтобы найти место, где можно высадиться. Было видно, что еще дальше было совсем спокойно. Найдя место для высадки, я причалил, включил сотовый, поставил палатку. Я звонил в штаб по чрезвычайным ситуациям Островного командования Гренландии, расположенный в Гронедале (Gronnedal) на юго-западе Гренландии (Gronlands Kommando). Они очень удивились, когда я дозвонился. «Вы еще живы?» – был первый вопрос. Я передал им информацию о ситуации и мои координаты. Они уже засекли сигнал SOS спутникового PLB-маячка Лоне вскоре после ее оверкиля. Так как прошло очень много времени с момента его активации, они предположили, что с нами обоими случилось худшее. Наша «Каякинговая экспедиция ’98» была официально зарегистрирована в Датском полярном центре (Dannish Polar Center, DPC), поэтому в штабе знали, что сигнал был от нас.
Я поднялся на высоту и выпустил несколько зеленых ракет на случай, если каким-то чудом Лоне уцелела и находится поблизости. После этого я покричал в рацию на 16 канале в надежде, что Лоне ответит. Мне так хотелось верить, что она вот-вот появится, как это случалось раньше. Принять то, что моей напарницы и друга больше нет, я не мог.
Через некоторое время послышался звук самолета. Это был самолет Твин Оттер Гренландских авиалиний. Они были на высоте 6500 м над облаками. Спуститься ниже кромки облаков для визуального поиска в гористой местности они не могли. Я пообщался с ними по радио, но связаться с Лоне нам так и не удалось. В конечном итоге они улетели в аэропорт Нарсарсуак (Narsarsuaq). Их последнее фразой было: «Давайте надеяться на лучшее».
Стемнело, и из-за этого плохой погоды вертолет не мог прилететь сразу. Островное командование уверило меня по спутнику, что с утра все силы будут брошены на поиск.
Также ночью я получил от них координаты маячка Лоне и забил в свой GPS. По этим координатам получалось, что она где-то на входе фьорд, в 7 километрах южнее моего лагеря.
Ночью выпало около 15 см свежего снега. Я не спал, думая о Лоне где-то там вдалеке. В 8:30 утра меня подобрал Сикорский P-61, вертолет Гренландских авиалиний из Нарсарсуака.
Уже через 15 минут мы увидели Лоне. Ее тело было на поверхности в 100 метрах от каяка среди множество льдин. После оверкиля ей удалось добраться до каяка и пристегнуться к нему. На руках у нее были неопреновые перчатки, и ей удалось включить маячок. Нейлоновый тросик, которым она была привязана к каяку, перетерло льдом. В конечном итоге она погибла от холода в беспощадных волнах безжалостного североатлантического шторма. Когда мы приблизились к каяку, было видно, что его дно было оторвано в прибое о скалы и лед.
Когда мы нашли тело, мне стало немного легче, что я смогу отвезти ее домой в Данию. По пути в Нанорталик из-за плохой погоды, ветра и дождя нам пришлось сделать крюк мимо мыса Фарвел (Kap Farvel). Получается, мы с Лоне все же обошли этот знаменитый гренландский мыс (самая южная точка Гренландии – прим. пер), вокруг которого планировалась экспедиция. Только теперь я сидел рядом с ней в вертолете по пути домой. Я вспоминал все хорошие и счастливые минуты, что были у нас в последний месяц; о том, как мы делились мыслями, идеями, опытом; о ее щедрости и доброжелательной открытости к гренландцам и датчанам, и о беспрекословном понимании, уважении и помощи, которую она всегда мне оказывала. Полет вокруг мыса Фарвел стал для самым грустным и тяжелым в моей жизни.
В момент несчастного случая мы были менее чем в 100 км от Залива принца Кристиана. Из-за того, что наша дата возвращения 1 октября был близка, мы планировали позвонить по спутнику на следующей стоянке, чтобы сообщить о задержке, хоть и небольшой.
Ни я, ни Лоне не могли похвастаться мастерством эскимосского переворота на наших лодках. Мы обсуждали эту тему несколько раз в походе. Лоне сомневалась, что мы сможем встать в сложных условиях на груженых лодках и при большой волне. Лично я и тогда и теперь уверен, что эскимосский переворот – это единственная надежда. Я сказал ей, что моей первой целью после обхода мыса Фарвел и возвращении в Нанорталик будет закрепление навыка эскимоса. Мы даже договорились пройти полноценный курс после возвращения. Был план эскимосить как с загрузкой, так и без, а также в штормовых условиях под присмотром спасательного судна. Мы также обсуждали идею использования спасательных плотиков, которые используют на военных самолетах. Я выяснил, что некоторые весят 3 кг и размером 36x36x18 см.
В следующий раз, когда я отправлюсь в экспедицию, это будет в начале лета. Летом в Гренландии намного больше плавучего льда. Лед также сильно приглушает волнение и очень нам помогал в начале путешествия, хотя важно не отходить далеко от берега и избегать ледовых ловушек, чтобы не быть сдавленным.
После того, как я полностью освою эскимосский переворот, я вернусь в Фьорд Патуссок, чтобы закончить экспедицию и почтить память Лоне, женщины необыкновенной смелости, силы и простой человеческой теплоты. Ведь я обещал построить ей памятник из камней, в случае если с ней что-то случится в этом походе…
Комментарий sakhkayak.com
Хотя события, описываемые в этом грустном повествовании, произошли почти четверть века назад, ситуация, в которую попали Лоне и Торе, актуальна практически в любое время в любой каяк-локации мира. Погода на море может измениться в считанные минуты, в чем мы убеждались не раз в своих экспедициях. Поэтому, при прохождении критических точек, особенно в условиях автономности и отсутствия спасателей поблизости, требуется максимально консервативный и взвешенный подход. Возможно, к моменту происшествия, у обоих участников притупилось чувство осторожности, присущее нам в самом начале походов, и переход не воспринимался каким-то особенно критическим. Возможно, и то, что близость фиксированной даты возвращения оказало сильное влияние при принятии решений. Тем не менее, налицо факт того, что они недооценили ситуацию.
Из конкретных моментов выделю следующее: Отсутствие точного долгосрочного прогноза и спутниковой связи. Конечно, окончательное решение лететь или нет принимает капитан воздушного судна по текущей ситуации, но даже 6-часовой прогноз и понимание общей погодной картины чрезвычайно важны при принятии такого решения. Поэтому перед тем, идти или нет в сложный переход, крайне необходимо предполагать, как может развиваться ситуация непосредственно во время самого перехода.
Была ли такая возможность у Лоне и Торе? У них был спутниковый телефон, и, конечно, понятно, что 25 лет назад возможность связываться была ограничена, а стоимость заоблачна, но, тем не менее, урок для нас всех, что в случае, если есть возможность связываться с «большой землей» и брать прогноз ежедневно, последнее крайне важно. Также комментарий относительно спутникового – он должен храниться в максимально доступном месте в каяке, как минимум, в дневном люке, а, по возможности, на спасжилете. Из любого другого места во время ЧС вы просто не сможете его достать.
Еще один момент, который касается радио. Я сам частенько злоупотребляю тем, что отключаю (или вообще забываю его), но в момент критичных переходов радиосвязь должна присутствовать. Возможно, каякеры в этом повествовании берегли батарейки, или было еще какое-то обстоятельство, но отсутствие радио привело к тому, что они не смогли связаться раньше, чем вошли в прямой контакт, и было потеряно драгоценное время. В наше время есть множество простых радио, водонепроницаемых, заряжаемых через USB от портативных пауэрбанков, поэтому мы просто обязаны их использовать.
Возможно, что они не до конца учли особенности мыса и фьорда. Подобное очень сложно сделать в отдаленных, неизученных местах, но какие-то выводы по рельефу, ориентации и т.д. всегда сделать можно. Например, когда мы были на полуострове Шмидта, с подветренной стороны на подходе к м. Елизаветы ситуация с ветром очень хорошо читалась по низким облакам, буквально проносящихся над нами, при том что в заливе был абсолютный штиль. На обратной стороне мыса же в этот момент действительно штормило.
Ну и, наконец, стоит отметить что Лоне «психологически замерзла» и потеряла уверенность. Я сам попадал в подобную ситуацию: когда очень сильно боишься и страх если не парализует, то очень сильно мешает выполнять какие-то действия, будь то эксимосский переворот или спуск на лыжах. В самом начале увлечения каякингом, неожиданно кильнувшись, по сути впервые, меня выбило из колеи настолько, что в течении 5 минут я кильнулся еще два раза, и, в конечном итоге, мои компаньоны отбуксировали меня на берег. Тут произошло что-то подобное. Лоне растерялась и, потеряв концентрацию, утратила тот запас контроля, необходимый для того, чтобы выйти из сложной ситуации.
Наверное, все прочитавшие эту статью задумались над вопросом, смог бы сделать Торе что-то по другому, чтобы спасти свою компаньонку. Скорее всего, нет. В условиях шторма осуществить любой тип спасения другого человека представляется практически невозможным. Поэтому, даже если бы ему удалось остаться рядом, его способность оказать помощь вызывает сомнение. Поэтому, как правильно замечает Торе, эскимосский переворот ваш последний и единственный шанс на спасение.
Надеюсь, эта история научит всех нас немного по-другому принимать решения при старте сложного перехода и избежать критических ситуаций. Но даже если вы попали в таковую, нужно быть максимально готовым и не сдаваться. Торе и Лоне, каждый по-своему, не сдавались. Одному из них повезло больше, чем другому.
Берегите себя!
sakhkayak.com 